Баффетт.РУ

Вспомним времена Великой депрессии 30-х годов прошлого века — они ужасны. Настораживает, что события в США, которые привели к коллапсу в 1929 году, и то, что мы наблюдаем сейчас, имеют очень схожие черты

Обвал рынка акций в 1929 году стал трагедией миллионов. Люди потеряли все, что имели, многие в отчаянии прибегали к суициду. Октябрьское падение принято считать началом Великой депрессии, которая овладела США на все последующее десятилетие. В июле 1932 года индекс Dow Jones опустился до самого низкого за все кризисные годы уровня, упав в десять раз по сравнению с рекордным значением перед крахом 1929 года: с 400 до 40 пунктов.

В самый тяжелый момент кризиса, в 1933 году, каждый четвертый трудоспособный американец был безработным. До Великой депрессии экономика росла в среднем на 3,5% в год, а после октябрьской катастрофы ВВП страны, напротив, сокращался в год более чем на 10%. Практически прекратилось строительство нового жилья. Цены на продукцию фермеров упали за три года более чем наполовину, на улицах городов стояли очереди за бесплатной похлебкой. Однако самой большой бедой ВД стал крах банковской системы. С 1929 по 1934 год обанкротились более 11 тыс. банков. Общий объем денежной массы за это время сократился на треть. Мелкие инвесторы, алчущие богатства во время бума 1920−х годов, были жестоко ранены крахом, тогда как богатые перенесли убытки и продолжали жить, будто бы ничего и не случилось. Впрочем, всем этим ужасам предшествовали годы беззаботного восхождения к вершинам фондового рынка.

Заложники потребления

В истории Америки 1920−е годы стали самым парадоксальным десятилетием, которое помимо расцвета и краха на Уолл-стрит запомнилось зарождением общества потребления и запретом на производство и продажу спиртного. Экономический бум, начавшийся в 1922 году и продлившийся семь лет, оказался неожиданным. После Первой мировой войны Соединенные Штаты вышли на передовую мирового хозяйства и обрели возможность вернуться к самодостаточности и изолироваться от событий в Европе. Производственные мощности вызывали зависть всего мира, население росло. Низкие темпы инфляции усиливали приток средств на рынок ценных бумаг. Нью-Йорк сменил Лондон на позиции мирового центра инвестиционного капитала. Страна погрузилась в угар производства и потребления. Частное потребление поглощало более двух третей того, что производила страна, и основывалось на ожиданиях постоянного экономического роста. Автомобили, радиоприемники и телефоны стали товарами массового производства. Число семей, имеющих радио, возросло с 60 тыс. до 10 млн, а число домашних телефонов увеличилось на 20%. К 1929 году объем производства машин на заводах Форда превысил 3 млн штук в год. Однако безудержное потребление строилось на зыбком фундаменте: средняя зарплата равнялась 48 центам в час при 44−часовой рабочей неделе. В этой ситуации лишь кредиты могли поддерживать его рост.

Финансовый гипермаркет

Торговля ценными бумагами оказалась другим ярким элементом американской мечты. Для многих приобретение акций постепенно заменило банковские накопления. Когда брокеры стали раздавать в кредит инвесторам средства, полученные ими самими под процент, в финансовой системе начала строиться пирамида. Казалось, что вся страна спекулирует на рынке, приобретает товары и к тому же делает вид, что не берет в рот спиртного. Имущественное неравенство было колоссальным. Накопление огромных состояний граничило с размером средней зарплаты менее $1500 в год. При этом узкий круг обеспеченных людей владел подавляющей частью активов: всего 5% населения контролировало 90% богатства страны, а 200 крупным компаниям принадлежала половина корпоративной собственности. В то время как финансовые рынки переживали бум, сельское хозяйство, которое не имело дешевых и длинных денег для своего развития, прозябало. Динамику процентных ставок по кредитам задавали не финансовые власти, а безудержные спекуляции на рынке, требующие любой ценой все новых вливаний ликвидности.

В это же время произошло эпохальное событие. Американцы и англичане заключили сделку. Для стабилизации фунта стерлингов Англии был необходим крупный заем, который в 1925 году и предоставили ей ФРС и банк JP Morgan. Стороны решили закрыть лондонский фондовый и финансовый рынки от иностранцев, а так как процентные ставки в США были ниже, чем в Великобритании, нуждавшиеся в деньгах компании и государства стали занимать не фунты стерлингов в Лондоне, а доллары в Нью-Йорке. Так США вышли из состояния страны-должника, в котором они пребывали столетие, и стали страной-кредитором. Благодаря низкой ставке подешевел потребительский кредит, а также деньги, ссужаемые спекулянтам на фондовом рынке (нынешние кредитные плечи).

Уолл-стрит до такой степени впала в безумие от своих рекордных оборотов, что стала отождествлять себя с благом страны. Инвестбанкиров с Улицы, которые на подписке займов (организация размещений, IPO) и акций зарабатывали громадные барыши, упоминали как людей, увеличивающих платежный баланс США. Коммерческие банки, пытаясь угнаться за инвестиционными, все шире проникали на потенциально опасную для них Уолл-стрит. Они организовывались в холдинги и через приобретение других фирм или путем расширения спектра услуг занимались брокерской деятельностью и подпиской. Впереди всех в деле продаж ценных бумаг частным лицам шли «дочки» крупных нью-йоркских банков. Среди них выделялась National City Company, структура Национального городского банка. NCC удалось создать «финансовый супермаркет», ставший моделью работы с мелкими инвесторами на последующие годы. Офисы в 50 городах по всей стране объединяли под одной крышей отделение банка, пункт торговли ценными бумагами и трастовую контору. К концу 1920−х годов NCC превратилась в одного из крупнейших подписчиков на займы всех типов, ежегодно продавая новые ценные бумаги на сумму более $1 млрд. По сути, компания продавала «бычьи» настроения американскому обществу.

Парад ростовщиков

Фактор дешевых денег уже сам по себе способствовал росту фондового рынка более чем на 200% с 1925 по 1928 год. А весной 1927 года произошло другое знаковое событие. Так, главы центробанков Англии, Германии и Франции предложили США «уронить» стоимость кредита для уменьшения давления на европейские рынки и сокращения оттока золота из Старого Света. Напомним, в то время валюты были обеспечены золотым запасом, и только в 70−х годах прошлого века произошел отказ от золотовалютного стандарта.

ФРС пошла на этот шаг и понизила учетную ставку еще на полпункта. Обострилась борьба за деньги, которыми кредитовали спекулянтов, использовавших заемные средства для финансирования покупок акций. В то время как официальная учетная ставка ФРС равнялась 3,5%, игроки готовы были занимать деньги под 12% и даже выше.

Однако рынок уже стал путаться в цепочке должников. Спрос инвесторов, приобретавших бумаги, сильно повышал цену покупки акций, а брокеры для поддержания устойчивости рынка расширяли кредит инвесторам. Для кредиторов процесс был исключительно прибыльным и казался совершенно безрисковым. К концу третьего десятилетия ХХ века помимо банков фондовый рынок, а точнее дельцов, стремившихся приобретать все больше и больше акций для игры, стали кредитовать и компании. Высокий спрос на деньги для игры с ценными бумагами также привел к возврату ростовщичества, которое получило широкое распространение на атлантическом побережье. Для гангстеров этот вид деятельности после незаконной торговли алкоголем стал еще одной статьей доходов.

Все под залог

Ответственность за кредитную пирамиду была на совести банков резервной системы, и в первую очередь ФРБ Нью-Йорка. Директора 12 окружных банков молчали, глядя, как обычных людей от Мэна до Калифорнии вовлекали в инвестирование в фондовый рынок, в результате чего на американский бизнес обрушилась волна спекуляций, рассчитанных на постоянный рост цен. В руководстве самой ФРС отлично знали о разнице в ставках (3,5 и 12%), но не видели особой нужды что-либо предпринимать. Коэффициент P/E, отношение цены акции к прибыли компании, достигал значения 100 единиц для некоторых фирм. Выходить же из активов инвесторы не решались даже после появления признаков падения. Одной из причин такого поведения была налоговая система. Средства оказались заперты на фондовом рынке высокими налогами (до 70%) на доходы. Если чистые спекулянты активно покупали и продавали акции, то консервативные инвесторы сидели на огромных прибылях, но не монетизировали их через продажи.

Начало конца

Стоимость некоторых бумаг была столь высока, что снижение было неизбежным. Соотношения P/E находились на запредельных уровнях. Так, для акций Alleghany Corporation коэффициент равнялся 108, для Goldman Sachs Trading Corporation и Columbia Gramophone — 129, для Cities Service — 165, для Национального городского банка — 120. В середине октября председатель Национального городского банка (с P/E = 120) Чарльз Митчелл заявил, что «рыночные стоимости имеют здоровую основу, соответствующую общему процветанию нашей страны».

Но уже в среду 23 октября начались панические продажи. На закрытие дня индекс Dow Jones Industrial составлял 305 пунктов при объеме торгов, превысившем 6 млн акций. Падение индекса почти на 7% за сутки привело инвесторов в замешательство. Но следующему дню предстояло стать самым драматичным из всех, какие только пережила NYSE: день 24 октября 1929 года вошел в историю как «черный четверг». К концу сессии сообщения, передаваемые ленточными тикерами, отставали от происходящего на полдня, а люди в бэк-офисах брокерских фирм и самой биржи тонули под валом распоряжений о продажах. Через несколько часов после закрытия торгов было объявлено, что их дневной объем превысил 12 млн акций. Ведущие банкиры независимо от ФРС решили использовать проверенный временем метод и обязались выбросить на рынок около $130 млн в надежде на то, что начнется рост. Первый заказ на покупку акций US Steel на биржевой площадке выполнил Ричард Уитни, президент NYSE. Также пул оказал поддержку акциям ATM T, Anaconda Copper, General Electric и New York Central Railroad. Эта операция вкупе с другими усилиями, предпринятыми в течение следующих недель, отчасти стабилизировала рынок. Тогда президент США Герберт Гувер сделал знаменитое заявление о том, что американский бизнес стоит на крепкой основе. Но через несколько дней спад возобновился. В понедельник 28 октября продажи захлестнули рынок. Список самых продаваемых акций возглавили бумаги Radio Corporation of America (–30%) и все той же US Steel (–15%), на стабилизацию которой были потрачены немыслимые $27 млн. На внебиржевом рынке лидером по объему продаж стала Cities Service, рухнувшая почти на 40%.

Вторник 29 октября оказался для рынка еще большей катастрофой. Более 16 млн акций перешли в этот день из одних рук в другие, а банкирский пул уже истощил свои ресурсы. События обнулили тысячи счетов, открытых биржевыми спекулянтами у брокеров по маржинальным сделкам.

В течение недели были понесены крупные убытки, от которых ряд инвесторов так и не оправились. Люди стали опасаться тротуаров, поскольку возросло число самоубийств. Администраторы нью-йоркских отелей с горькой иронией спрашивали желающих снять номера: «Вам комнату для ночлега или чтобы выброситься из окна?»

Кто виноват

Позже Герберт Гувер, которому «повезло» оказаться у руля Белого дома в смутное время, назовет причиной краха 1929 года деятельность мелких спекулянтов, пытавшихся получить быструю прибыль. Да, истории о том, что игрой на рынке занимались представители самых разных слоев общества, справедливы, но удельный вес этих игроков в общей массе населения был сравнительно невелик. Лишь у немногих американцев были брокерские счета. В начале 1930−х годов из примерно 125 млн жителей США такими счетами обладали всего 1,5 млн человек. Впрочем, цифра не включала институциональных инвесторов и банки, на которые и приходился основной объем операций. Когда произошел обвал, экономика уже сползала в депрессию. Однако ответственность за крах рынка и последовавшую депрессию лежит на самой Уолл-стрит, поскольку невозможно игнорировать огромное воздействие, которое Улица и банковское сообщество оказывали на стоимость денег и поведение людей.

При подготовке статьи были использованы книги: Чарльз Р. Гейсст «История Уолл-стрит», «История биржевой торговли» (изд. К2Кapital и ФК «Открытие», 2007), «Деньги, банковское дело и денежно-кредитная политика» (изд. «Профико», 1991).

Источник: «D`» №20 (59)/20 октября 2008

Автор: Юрий Коротецкий