Что общего у самого успешного инвестора и самого успешного рэпера

Рэпер Джей-Зи и миллиардер Уоррен Баффетт собрались за одним столом, чтобы раскрыть Стиву Форбсу секрет своего успеха.

Теплым сентябрьским утром мы заправили Gulfstream 450, взяли на борт одного из самых успешных музыкантов всех времен Джей-Зи и полетели на встречу с самым успешным в мире инвестором Уорреном Баффеттом в его родной город Омаху, штат Небраска. Мы намеревались снять на видео их совершенно непохожие взгляды на успех и поговорить о социальных обязательствах, налагаемых богатством. Но в итоге выяснилось, что у 40-летнего рэпера из Бруклина и 80-летнего инвестиционного гуру гораздо больше общего, чем кто-то мог бы предположить.

Главным пунктом повестки дня была часовая беседа в офисе Баффетта, которую мы записали на видео (oснову этой статьи составила как раз эта беседа). Но прежде был ланч. Ранние посетители ресторана Hollywood Diner («Где каждый посетитель — звезда») не обратили никакого внимания на Баффетта, который, как обычно, заказал курицу и двойную порцию картофельного пюре. Но когда в зал вошел высоченный Джей-Зи, одетый в cшитый на заказ костюм с голубым платком в нагрудном кармане пиджака, белую сорочку, голубой галстук и черные мокасины, по ресторану пронесся шепот. Он прошел за стол Баффетта и сел напротив Стива Форбса. За ними «наблюдал» пластиковый Элвис Пресли, которого Джей-Зи в этом году затмил, став музыкантом, продавшим больше всего альбомов, занимавших первые места в чартах. (А еще он один из тех 15 человек, которые, по нашим расчетам, могут попасть в список 400 богатейших американцев в 2015 году.)

Ни Джей-Зи, ни Баффетт никогда не признались бы, что они нервничают, но их выдавало поведение. Мастер речитатива Джей-Зи поначалу говорил совсем мало и, не отрывая взгляда от Баффетта, ловил каждое его слово. Джей заказал такой же клубничный молочный коктейль, как и Баффетт, но едва притронулся к нему. Баффетт же болтал без умолку, рассказывал истории из своего детства — о том, как воровал сироп из автоматов по продаже колы — и сыпал остротами. «Когда вы увидите, что я тянусь к чековой книжке, — сказал он фотографу, — можете смело снимать. Я буду позировать». Очень скоро атмосфера стала дружеской, собеседники воодушевились, и разговор почти каждую минуту прерывался смехом. Когда они вышли из ресторана, Джей-Зи направился к своему Escalade. Но Уоррен остановил его: «Я тебя подвезу. Садись вперед, рядом со мной. Возьму недорого».

Стив Форбс: Вы оба по-своему уникальны. В кардинально отличающихся сферах деятельности вы достигли почти легендарного успеха. Что вы такого сделали, что выделило вас среди других?

Уоррен Баффетт: Ну, мне повезло в том, что я стартовал очень рано. Мой отец занимался инвестиционным бизнесом, и я приходил к нему в офис по субботам. Мне было лет семь, когда я начал читать книги, которые были в кабинете у отца. Я рано понял, чем хочу заниматься. Это очень большое преимущество.

Вам не надо быть семи пядей во лбу, чтобы преуспеть в этом бизнесе. Я всегда говорил, что если ваш IQ равен 160 пунктам, то 30 пунктов из них вы можете смело отдать кому-нибудь другому — для работы с инвестициями они не понадобятся. Что вам нужно, так это эмоциональная стабильность. Вы должны уметь мыслить независимо. Если вы пришли к какому-то выводу, то вам должно быть наплевать на то, что говорят другие. Просто следуйте фактам и вашим собственным умозаключениям. Для многих людей это очень трудная задача. Но тут мне повезло. Я таким родился.

С. Ф. Но что же еще в вас особенного? Многие согласятся с вашими утверждениями, но при этом мы видели, как они запаниковали во время кризиса, а вы в это же время вложились в GE и Goldman Sachs, которые, казалось, ждет неминуемая катастрофа.

У. Б. Я не могу ответить на ваш вопрос. Честно. Я не учился этому в школе или где-то еще. Когда мои идеи основаны на фактах, меня не волнует, что люди не соглашаются с тем, что я думаю. Есть целая куча вещей, о которых я вообще ничего не знаю. От таких вещей я просто держусь подальше. Я предпочитаю не выходить за пределы того, что я называю «кругом моей компетенции». Том Уотсон, основатель IBM, сформулировал эту идею лучше всех. Он сказал: «Я не гений, но я хорошо разбираюсь в некоторых областях и стараюсь далеко от них не отходить».

С. Ф. Как-то за ужином мы говорили о том, что большинство из тех, кто играет в теннис, никогда не попадут на Уимблдон. Но если сосредоточиться на том, чтобы перебрасывать мяч через сетку и не строить пустых иллюзий, можно неплохо играть.

У. Б. Да, это чем-то похоже на мои собственные правила. Первое правило — никогда не проигрывать, а второе правило — никогда не забывать о первом правиле. Вам не нужно принимать множество блестящих решений — достаточно не принимать ужасных решений. Я научился у Бена Грэма (профессор, автор бестселлеров «Анализ ценных бумаг» и «Разумный инвестор». — Forbes), как избежать катастроф в инвестировании. Он также научил меня воспринимать ценные бумаги не как некие штуки с котировками, мечущимися вверх-вниз, а как часть бизнеса. Не нужно бурно ликовать, когда какие-то акции пошли вверх, или впадать в депрессию, если они обвалились. Если я располагаю фактами, то я, наоборот, докуплю еще акций, которые пошли вниз. Грэм также преподал мне наглядный урок о запасе надежности, рассказав такую историю: если ты за рулем грузовика весом 4,9 т, то ты не станешь проезжать по мосту с ограничением по весу 5 т, потому что не будешь уверен в том, что он выдержит. Увидев табличку с таким ограничением, ты поедешь вдоль реки, пока не найдешь мост с ограничением 10 т. И проедешь именно по этому мосту.

С. Ф. Джей, ты занимаешься бизнесом, где конкуренция еще жестче. Вряд ли в стране найдется хоть одна юная душа, которая хотя бы раз в жизни не мечтала стать звездой. А ты не просто стал звездой — ты шел к этому последовательно.

Джей-Зи: Когда я слушал Уоррена, я понял, что у нас много общего, что я согласен с тем, что он говорит. Реально. Потому что если ты не обращаешь внимания на «котировки», то ты на самом деле пытаешься отыскать истину во всех этих цифрах и всеобщем хаосе. А это ключ к тому, чтобы стать настоящим артистом. Ты рассказываешь свою историю или занимаешься поиском своей истины в определенный момент времени.

Моя история отличается от истории Уоррена, потому что я стартовал немного позже. Мой первый альбом вышел, когда мне уже стукнуло 26, так что я уже был довольно зрелым человеком. Поэтому в том альбоме были эмоции, глубина и многослойность, которых не встретишь в типичном хип-хоп-альбоме, записанном парнем 16–17 лет. В таком возрасте у тебя еще нет достаточно опыта, чтобы делиться им с миром. А я к тому времени уже был настоящим богачом в плане опыта, и я никогда не забывал о тех вещах, что вы упоминали. Невозможно забыть о той правде, которой ты придерживаешься, о тех базовых вещах, которые делают тебя успешным.

А для меня правда — это поиск истины в данный момент моей жизни. Я не пытаюсь угождать прихотям определенной аудитории, не пытаюсь быть не тем, кто я есть на самом деле, не еду на грузовике по пятитонному мосту. В том, что говорил Уоррен, очень много общего с моими принципами.

С. Ф. Джей, ты упоминал во время ланча, что твоя любовь к слову, которая осталась с тобой на всю жизнь, возникла еще в школе — благодаря учительнице, которая преподавала в шестом классе.

Дж. З. Я вырос в районе Мэрси Проджектс в Бруклине. Классы в нашей школе были переполнены. Учителям было очень трудно уделять внимание персонально каждому ученику. Но в этой школе была учительница по имени мисс Лоуден, которая преподавала в шестых классах. Наверное, она заметила во мне что-то особенное, обратила на меня внимание и привила мне эту любовь к работе со словом. Поразительно, какие чудеса может сотворить даже капелька внимания. Однажды она устроила нам выездной урок в своем доме, и для меня открылась дверь в большой мир. Прежде мой мир ограничивался для меня районом, где я жил. Кроме него, я не видел в жизни ничего. А в тот день мне удалось увидеть совсем другой мир, и у меня разыгралось воображение. Мне захотелось заполучить этот мир. Все этим мелочи. У нее холодильник был оборудован машинкой, которая делает лед. Ну, такая штука, на которую нажимаешь, и из нее выпадает лед вместе с водой. Я реально был в шоке от этой штуки. Блин, мне захотелось иметь такую же. Правда.

С. Ф. Ты записал свой первый альбом лишь в 26 лет, но ведь на самом деле ты всегда сочинял музыку — пусть даже мысленно?

Дж. З. Музыка была со мной всю мою жизнь. У папы и мамы была огромная коллекция пластинок, я очень рано начал слушать музыку, и если бы мог, то сразу начал бы писать. Мне нравилось это с самого детства. Но мне не удалось это сделать. Я застрял в своем районе и в своем окружении. Но музыка всегда была со мной, я всегда возвращался к этому. И однажды настал момент, когда надо было сделать выбор. Типа «прими решение, потому что это то, что ты реально любишь, чем ты на самом деле любишь заниматься». Пришло время сфокусироваться на этом, отнестись к этому серьезно, посвятить этому всего себя. И когда я сделал это, для меня уже не было пути назад.

С. Ф. Джей, множество исполнителей уходят в тень, выпустив один-два альбома. С тобой этого не случилось.

Дж. З. Я думаю, тут стоит вернуться к тому, о чем говорил Уоррен. Чтобы не поддаться минутным веяниям, надо хорошо владеть собой. Знаете, музыкальная индустрия очень похожа на фондовый рынок. В каждый момент на пике популярности оказывается что-то новомодное. Сегодня круче всего электросаунд, завтра — вокал, записанный с применением спецэффектов, или еще что-нибудь крутое и захватывающее. Люди падки на новинки, поэтому им свойственно принимать эмоциональные решения. У них нет привязанности к тому, что они хорошо знают. Они, блин, не говорят себе: «Я — тот, кто я есть, я делаю то, что делаю». Они забывают об этом и клюют на очередную крутую новинку. А она совсем не для них.

С. Ф. Ты как-то раз сказал, что как исполнитель выступаешь против всего нового и против всеобщей очарованности новыми вещами.

Дж. З. Да, против блестящих поделок. Люди влюбляются во все, что блестит.

С. Ф. Твоя музыка «взрослеет» вместе с тобой. Удается ли тебе при этом сохранять аудиторию?

Дж. З. Да, потому что хип-хопу всего 30 лет или около того. Это довольно новый жанр музыки, и в силу этого мы просто не могли наблюдать «взросление» хип-хопа. Даже достигнув определенного возраста, артисты все равно пытаются «целиться» в молодежь, так как хип-хоп — это дело молодых. Но, понимаете, люди, которые слушали хип-хоп в 18 лет, будут слушать его и в 28. Просто голоса хип-хопа уже не обращены непосредственно к ним. Или никогда и не были обращены к ним. Рэперы обращаются к 18-летним. Я больше не собираюсь этого делать. Я просто хочу сочинять музыку, которую мне нравится сочинять, и я собираюсь взрослеть вместе со своей музыкой. К счастью для меня, это решение было правильным.

С. Ф. В какой момент ты понял, что к музыке надо относиться как к бизнесу, чтобы избежать участи тех, кто закончил музыкальную карьеру, потеряв все, что имел?

Дж. З. Это был один из самых ловких трюков в музыкальном бизнесе — когда людям удалось внушить артистам, что музыканту негоже делать деньги. Причем я думаю, что внушили им это как раз те люди, которые зарабатывали на музыкантах миллионы. Делать деньги считалось практически позором, особенно если ты играл рок-н-ролл. И всем этим миллионерам приходилось делать вид, будто они совсем не успешные, иначе они бы нанесли вред своей карьере. А хип-хоп с самого начала был целеустремленным. Он всегда нарушал представление о том, что исполнитель не может думать о деньгах, занимаясь музыкой. Когда ты в студии пишешь музыку — ты артист, а когда ты закончил записывать музыку, ты продаешь ее миру. Не думаю, что в этой схеме что-то не так. Более того, я уверен, что в этом нет ничего плохого.

С. Ф. Когда ты был президентом Def Jam Records, ты сам увидел, чем плох музыкальный бизнес. Ты захотел выйти из него и даже был готов заплатить деньги, чтобы обрести свободу.

Дж. З. На протяжении многих лет один крутой хит мог решить все твои проблемы, потому что тогда еще не было интернета, YouTube и множества прочих факторов. Была только музыка — и ничего больше. Такая модель существует и поныне: исполнителя отправляют в свободное плавание и смотрят, что из этого выйдет. Но когда шестеренки стали крутиться быстрее, многим вещам перестали уделять внимание — в том числе и развитию исполнителей. Дошло до того, что мы, бизнесмены от музыки, стали выпускать сотни альбомов каждый год, но среди них процент успешных был очень мал — к примеру, из 56 альбомов только четырем удалось стать популярными. Работая в Def Jam, я хотел привнести в этот бизнес всю сложность культуры. Мне нужны были средства, чтобы заниматься другими вещами помимо заключения контрактов с артистами — например, купить телевизионную станцию или клуб, где мы могли бы заниматься развитием этих музыкантов, или выпустить какие-нибудь наушники. Не думаю, что все это могло бы тогда заинтересовать руководство. Это было не то, чем им хотелось заниматься. Я почувствовал, что буду просто зря тратить свое время. Поэтому я основал собственную компанию, Roc Nation, воплотив в жизнь все то, что мне хотелось. Мы занимаемся всем: издаем музыку, пишем песни, записываем альбомы, устраиваем гастроли.

С. Ф. А разве все это не закончилось тем, что тебе пришлось выкупить свой последний альбом у Def Jam за $5 млн?

Дж. З. У меня есть для вас история получше. В тот год, когда я решил создать Roc Nation вместе с Live Nation, я по условиям контракта должен был выпустить еще один альбом в Def Jam. Тогдашний глава Def Jam Л. Эй Рейд оказал мне очень большую услугу. Он разрешил мне переговорить с Дагом Моррисом [глава материнской компании Universal Music Group]. У нас были замечательные отношения, и все вышло просто отлично. Я выкупил свой последний альбом. Но никто не знает о том, что произошло за день до этого, когда я летел с Гавайев. Я там кое-что записал для альбома и закачал это на iPod. На мне были спортивные штаны, и мой iPod со всей музыкой, что я записал, просто выпал из кармана штанов и остался где-то в салоне самолета. Мне завтра идти в офис к Дагу выкупать альбом, а он через день может появиться в свободном доступе в интернете. Целых три месяца я каждое утро садился за компьютер и рыскал по всему интернету — не появился ли там мой альбом.

Но знаете, оно того стоило. Я устремился в другом направлении, и мне нужна была эта свобода. Это было отличным решением для компании. Они заработали денег. И для меня тоже. Я выпустил очень успешный альбом, Blueprint 3, на котором была песня Empire State of Mind. Один только сингл с этой песней разошелся тиражом почти 4 млн экземпляров. К тому же эта песня стала моим первым сольным номером, возглавившим чарты. Я верю, что ничего в этом мире не происходит просто так.

С. Ф. Да, во всем присутствует элемент везения, который невозможно учесть заранее. Уоррен, а вы что думаете о везении?

У. Б. В моей жизни было очень много везения. Начнем с того, что у меня был всего один шанс из тридцати появиться на свет именно в Соединенных Штатах и именно в 1930 году. Мне не пришлось ничего делать, чтобы родиться в США. Мне повезло иметь хорошие генетические наклонности к определенным видам деятельности. У меня, можно сказать, был талант к распределению капиталов, но этот талант не значил бы ровным счетом ничего, родись я на 200 лет раньше в Небраске. Но мне повезло оказаться в капиталистической системе, которая вскоре обещала стать очень богатой, и мои инвестиции многократно окупились благодаря той рыночной системе, которой мы располагаем. Будь у меня талант в какой-то другой сфере, обладающей меньшим коммерческим потенциалом, я бы с радостью занимался любимым делом, но оно, конечно, не принесло бы мне столько денег.

Джей очень точно выразился, когда говорил о том, что он записывает музыку для себя, а деньги приходят потом. Я занимаюсь любимым делом — это ли не самая большая удача? Я и впредь буду заниматься тем, чем занимаюсь теперь, — и занимался бы тем же самым в прошлом, получая в качестве дохода морские ракушки, акульи зубы или что-то в этом роде. В чем мне только не сопутствовала удача! К примеру, мне очень повезло, когда меня не приняли в Гарвард, ведь благодаря этому я стал учеником Бена Грэма в Колумбийском университете, и это изменило всю мою жизнь. Для меня удачно складывались самые разные обстоятельства. Поэтому я надеюсь и впредь оставаться везунчиком. Мне везет уже 80 лет.

С. Ф. Джей, в тех местах, где ты рос, все запросто могло кончиться тем, что ты угодил бы за решетку.

Дж. З. Это точно! Очень мало кому из ребят, с кем я жил по соседству, удалось избежать этой участи. Забудь об удаче! Тебе повезло, что остался жив и всего лишь оказался в тюрьме. Понимаете? У меня есть очень хороший друг — один из самых прекрасных людей, какие только могут встретиться на вашем пути. Он только что вернулся домой, отсидев 13 лет. Мы с ним все время были вместе — каждый день. В те времена я как раз начинал заниматься музыкой вместе с одним парнем по имени Джаз. Он подписал контракт с EMI, и у него появилась возможность отправиться в Лондон и записать там альбом. Я поехал с ним в Англию на два месяца. И как раз в эти два месяца мой лучший друг, о котором я говорю, попался на мошенничестве. И его упекли на 13 лет. Я сам не оказался за решеткой только потому, что был в это время в отъезде и занимался этим музыкальным проектом. Если бы не музыка, которая выдернула меня из Бруклина в нужное время, моя жизнь запросто могла бы сложиться точно так же, как у моего друга. Запросто!

С. Ф. Джей, как ты собираешься выживать в бизнесе, где старые правила больше не действуют?

Дж. З. Было время, когда в музыкальной индустрии все решал один-единственный хит. Сейчас это уже не работает. Я считаю, что музыкальный бизнес застрял в прошлом, потому что мы до сих пор этого не осознали. Одна из самых важных вещей в бизнесе — быть открытым к переменам. Нам не нужно менять себя, нам нужно поменять свое отношение.

В Roc Nation мы занимаемся в основном развитием артиста, но нас интересуют и другие составляющие музыкального бизнеса. Очень долго музыкальные лейблы не проявляли никакого интереса к организации гастролей, а теперь они сплошь и рядом заключают контракты по схеме «360 градусов» [когда лейблы занимаются всем — выпуском альбомов, гастрольными турами, мерчандайзингом]. Я не хочу тут задавать трепку звукозаписывающим компаниям, но вся эта «модель 360» не имеет никакого отношения к их деятельности. Звукозаписывающая компания некомпетентна в гастрольном бизнесе. Так с какой стати артист должен заключать с тобой контракт, если ты не эксперт в этой сфере? Мы работаем с крупнейшим концертным промоутером, мы занимаемся гастролями, продюсированием, издательским бизнесом, кино, производством одежды.

У. Б. Не хотел бы я с ним конкурировать, Стив. Мне это совсем неинтересно.

С. Ф. Уоррен, что вы посоветуете Джею насчет музыкального бизнеса? Вы ведь уже видели, как меняются бизнес-модели в том же газетном бизнесе — я имею в виду Washington Post и Buffalo News.

У. Б. Такое случается. К примеру, здесь, в Омахе, 100 лет назад процветали трамвайные компании. Но вот что я вам скажу про инвестирование: все, что вы зарабатываете, обладает кумулятивным эффектом. Это вовсе не означает, что все отрасли или все бизнесы будут вечно прибыльными, но когда речь заходит о моделях ведения бизнеса, я могу сказать, что те знания о бизнес-моделях, которые я получил в 20 лет, полезны для меня и сегодня. И знания, полученные мною в 25 лет, тоже по-прежнему полезны. Это как в физике: ее основополагающие принципы неизменны, но при помощи физики сегодня можно сделать массу вещей, которые нельзя было сделать 50 лет назад.

Но если вы следуете своим принципам, если вы знаете, благодаря чему бизнес становится успешным, если вы знаете, какие качества необходимы хорошему менеджеру, если вы знаете, как создается хороший продукт, и всему этому вы научились в каком-то определенном виде бизнеса, то можно перенести это и на другие бизнесы. По мере продвижения вперед вы поймете, какие вещи вам никогда не удастся понять. Понимание того, на что не стоит обращать внимания, столь же важно, как понимание того, на чем следует сфокусироваться. Помните, кто-то сказал, что знает, как победить Бобби Фишера: надо играть с ним в любые игры, кроме шахмат. Вот я и не сражался с Бобби Фишером в шахматы.

С. Ф. Уоррен, вы сказали, что не хотели бы конкурировать с Джеем…

Дж. З. Он вообще классно шутит!

С. Ф. Вы говорили, что бизнесы необходимо обносить защитными рвами. Какого рода «заграждения» должен возвести Джей-Зи?

У. Б. Ну, он и без того постоянно выстраивает линию обороны. Это же очевидно. Именно поэтому он продолжает добиваться успехов, хотя уже и перешагнул тот возрастной рубеж, с которым обычно ассоциируется сфера его деятельности. Лучшее средство обороны — твой собственный талант. Его у тебя никто не отнимет, ему не страшны инфляция и налоги. Общаясь со студентами, я призываю их присмотреться к людям, которыми они восхищаются, и составить список того, что именно вызывает у них восхищение. Это нужно сделать обязательно. Просто возьмите и составьте такой список.

С. Ф. Джей, а ты что посоветуешь Уоррену насчет «рвов»?

Дж. З. Дружище, как я могу что-то советовать этому парню?!

У. Б. Ему по силам много такого, что не по силам мне, уж поверьте! Я не умею делать ничего из того, что делает он.

С. Ф. Это подводит нас к следующему вопросу: для чего нужны деньги? Бифштексов не может быть больше, чем ты в состоянии съесть. Уоррен, ваша способность привлекать капитал и приумножать его сослужила вам отличную службу. Но несколько лет назад вы решили найти деньгам и другое применение…

У. Б. Возможно, это прозвучит вызывающе, но я уже в 20 лет точно знал, что стану богатым. К тому времени я научился кое-чему, что должно было сработать как надо. И мы с женой решили, что будем наслаждаться жизнью. У нас будет все, что нам может пригодиться или понадобиться. Кстати, замечу в этой связи, что, на мой взгляд, ужин за $5 лучше, чем ужин за $100.

При этом я был убежден, что все эти деньги мы так или иначе вернем обществу. Я считал, что жена переживет меня, а она как раз обожала проявлять заботу о людях, проблемы которых можно решить с помощью денег. Я решил, что мы заработаем кучу денег, а жена займется их распределением. Но «куча денег» появилась нескоро, к тому же это я пережил жену. Мне нужно было решить, какой из способов разумного и сравнительно быстрого распределения этих денег будет наилучшим. И мне пришла в голову идея разделить все деньги между пятью благотворительными фондами, крупнейшим из которых является Gates Foundation, созданный Биллом Гейтсом и его супругой. Это было четыре года назад. И я очень доволен своим решением — лучшего я и придумать не мог.

С. Ф. И вы поставили условие, что все ваши деньги должны быть пущены в дело за 10 лет, да?

У. Б. Все деньги, которые я оставлю в наследство, должны быть потрачены в течение 10 лет. Они не могут быть переданы организациям, которые в свою очередь положат их в свой эндаумент-фонд и т. д. Я хочу, чтобы этими деньгами распоряжались люди, с которыми я «на одной волне» и которые, я уверен, будут хранить верность определенным идеалам. И я хочу, чтобы они раздали эти деньги быстро — черт его знает, что будет через 50 лет, когда все это превратится в какую-нибудь гигантскую организацию.

С. Ф. Если бы вы продолжали инвестировать тот капитал во множество компаний, это, возможно, принесло бы больше пользы обществу?

У. Б. Ну, Berkshire пока никуда не делась. И я по-прежнему ею управляю.

Дж. З. Точно, и дела у его компании идут совсем неплохо.

У. Б. Думаю, это было идеальным решением. Когда моя жена была беременна, я же не думал, что это мне предстоит рожать? Если у меня заболит зуб, я ведь не стану удалять его сам? Я поручу это стоматологу. Я следую совету Адама Смита о том, что любое надо дело поручать специалисту. Нет никакого резона полагать, что если я умею зарабатывать деньги, то я непременно и распределять их буду лучше всех.

С. Ф. Джей, ты только начинаешь заниматься благотворительностью. Ты основал фонд стипендий Shawn Carter Scholarship Fund. Как ты представляешь себе его перспективы?

Дж. З. Я сфокусировался на этом по простой причине: в свое время моя собственная жизнь изменилась благодаря сущей мелочи. Реально. Учительница шестого класса сказала мне: «Знаешь, а ты толковый». И я поверил ей. Я сказал себе: «Я реально толковый».

Короче, она открыла передо мной новые возможности. Она вбила мне в голову эту идею. Вот почему моим первым благотворительным проектом стал фонд стипендий. В городских кварталах есть тысячи очень умных ребят, и, если дать им возможность, они добьются очень многого. К решению этой сложной задачи я привлек мою маму. Мама очень втянулась в это дело. Она садится в автобус и отвозит ребят на собеседования в колледжи. Мы уже видим, как первые наши стипендиаты оканчивают колледжи, и когда все это становится реальным, у меня появляется такое клевое чувство, понимаете? Я не просто сижу у себя дома, выписывая чеки ради самодовольства. Я реально хочу этим заниматься, я увлечен этим, это волнует меня.

С. Ф. Филантропия и бизнес — это почти как две противоположные стороны одной монеты. Удовлетворять чаяниям и нуждам других — это занятие несколько иного рода, чем бизнес.

У. Б. Это гораздо более сложное занятие, чем бизнес, Стив. В бизнесе ты ищешь самые очевидные вещи. Если людям на протяжении ста лет нравится кока-кола, то она, скорее всего, будет нравиться им и следующие сто лет. Чтобы понять это, большого ума не надо. Занимаясь же филантропией, ты берешься за решение самых сложных проблем общества, которые уже пытались решить другие люди, вкладывая в это свои деньги и интеллект, но так и не преуспели. Образование — это очень хороший пример. Билл Гейтс и его супруга Мелинда вкладывают деньги в искоренение полиомиелита. Они решили эту задачу на 99%. Но решить этот последний 1% проблемы труднее всего, и никто не может с уверенностью сказать, что проблема полиомиелита в итоге все же будет решена.

С. Ф. Уоррен, в своих годовых отчетах вы всегда упоминаете о том, что у вас не получилось, и об уроках, которые вы извлекли из этих неудач.

У. Б. Одной из вещей, позволяющих принимать правильные решения в бизнесе, является признание совершенных тобой ошибок и выяснение причин этих неудачных решений. Я совершал массу ошибок. И совершу еще. Такова суть этой игры. Тебе не хочется быть совершенным. Тебе хочется прилагать усилия, чтобы добиться всего, на что ты способен. Это слишком ответственно — ожидать от себя совершенства.

С. Ф. Как вы оба планируете донести до других ваши идеи относительно благотворительности? Уоррен, вы и Билл Гейтс совершили по-настоящему отважный поступок, организовав кампанию Giving Pledge.

У. Б. Я донес свою идею до других очень простым способом: взял номер Forbes со списком 400 богатейших американцев и начал им звонить! Билл и Мелинда сделали то же самое. Мы пока что обзвонили около 80 человек — кого-то из них я знаю, а с кем-то вовсе не знаком. К нашей идее отнеслись гораздо благосклоннее, чем я ожидал. Во многих случаях мы выбирали людей, о которых заранее знали, что их интересует филантропия, и без всякого нажима просили их подписать обязательство — не юридическое, а моральное — в течение всей жизни направлять на благотворительность половину всех своих чистых доходов или завещать на эти же цели половину своего состояния после смерти. Примерно половина из тех людей, к которым мы обратились, заявили, что они сделают это с удовольствием. Тогда мы попросили их рассказать о себе на нашем сайте. Эти истории приятно читать. Не думаю, что нечто подобное стало бы возможным где-то еще, кроме Соединенных Штатов. Посмотрим, во что все это выльется, но даже если наша кампания завершится на нынешней стадии, она даст очень сильный толчок развитию благотворительности. Я уже сделал кое-какие выводы, пообщавшись с этими людьми во время организованных нами трех или четырех ужинов. Через 10–20 лет филантропия в нашей стране станет гораздо более толковой, и наша кампания внесет в это свой скромный вклад. Так что продолжайте публиковать список 400 богатейших американцев, чтобы я мог и дальше «доить» их.

С. Ф. Скоро в этот список войдет и Джей-Зи. Джей, какими способами ты доводишь до своей аудитории идею о том, что на благотворительность можно жертвовать не только доллары, но, к примеру, и свое время, как это сделала твоя школьная учительница?

Дж. З. Мы стали первым поколением эстрадных артистов, которому удалось капитализировать талант. На протяжении многих лет музыканты умирали нищими, потому что их обирали звукозаписывающие компании. Я сейчас говорю не о рок-звездах масштаба Боно. Для меня главное — послужить примером и показать, что все эти вещи реально влияют на судьбы людей. Я точно знаю, что в кварталах, где прошло мое детство, подрастает поколение будущих звезд — они могут стать звездами, если дать им такую возможность, и мы должны им в этом помочь. Так что главное для меня — показать пример и привлечь к этому делу таких парней, как Пафф Дэдди. Мы с ним пожертвовали очень серьезную сумму людям, пострадавшим от урагана «Катрина». Я думаю, мы могли бы сделать еще больше. Это продемонстрировало хип-хопу силу совместных акций. Мы будем двигаться дальше.

С. Ф. Какие слова придут на ум людям через 50 лет при упоминании имени Уоррена Баффетта?

У. Б. Скорее всего, они упомянут Berkshire Hathaway. Надеюсь, компания будет жива и через 50 лет, и дела у нее будут идти очень успешно. Иначе я вернусь призраком и такое им устрою! А если серьезно, то сделать то, что удалось мне, было не так уж и сложно. Я просто следовал тому, чему меня учили. Я полагаю, что если надо будет выбирать одно-единственное слово, то этим словом будет «учитель». Джей рассказал нам о своей школьной учительнице. Думаю, практически у каждого успешного человека был свой учитель — человек, который оказал на него влияние. Если и тебе удастся передать кому-то свои знания, то, на мой взгляд, это куда лучше любых денег. На самом деле.

С. Ф. Джей?

Дж. З. Я надеюсь, этими словами будут «умение вдохновлять». Я считаю, что Обама уже делает это, но мне хотелось бы, чтобы люди знали, чего можно добиться, если ты действительно проявляешь усердие и остаешься верен себе, и как высоко по сравнению со своей стартовой позицией ты можешь забраться.

У. Б. Джей «учительствует» в гораздо большей «учебной аудитории», чем та, где когда-либо доводилось или доведется «учительствовать» мне. Подрастающему поколению нужны учителя, и для них Джей-Зи — тот самый парень, у которого стоит поучиться.

Записал Брюс Апбин, Фото BEN BAKER / REDUX
Источник — www.forbes.ru