Все жулики и дутые величины уходят со сцены

Олег Тиньков о фальшивых миллиардерах и замечательной молодежи.

Когда заходишь в новый офис ТКС-банка, первое посещающее тебя впечатление — что дизайнер разрывался между разными концепциями и так до конца и не решил, чего же он хочет. С одной стороны, это вполне современный зал open space, так что только у высших топ-менеджеров есть отдельные кабинеты, но с совершенно прозрачными стенами и без звукоизоляции. В переговорных звукоизоляция имеется, но стены тоже прозрачные. С другой стороны, стены расписаны картинами в русском фольклорном стиле про Бабу-Ягу и Змея Горыныча. Внутри кабинета самого председателя совета директоров банка Олега Тинькова вообще чувствуешь себя как внутри лакированной сувенирной шкатулки: стены расписаны под дворец сказочного царя Салтана, что, впрочем, не мешает телевизионной панели с трехметровой диагональю висеть посреди этого "хохломского" великолепия. Самое главное — офис заполнен молодыми людьми, большинству из которых нет и тридцати, и они явно не знают, что такое дресс-код. Впрочем, если верить Олегу Тинькову — оригинальному человеку, на визитке которого вместо должности написано "основатель", — для всего есть свои причины.

— Ваш офис, несомненно, поражает. Но зачем же такая оригинальность?

— Все делают офисы в западном стиле, а меня это уже немного утомило, и я решил добавить какие-то русские элементы. Офис — это прежде всего место, где человек проводит много времени. Мы об этом иногда забываем. На самом деле человек проводит в офисе больше времени, чем дома. Это статистический факт. Во всяком случае, это можно сказать о наших сотрудниках. Поэтому, видите, у нас даже диваны есть. Я здесь даже могу лечь поспать. У меня и гардеробная имеется. Рядом с офисом у нас пляж, футбольные поля. На первом этаже есть спортзал с саунами. Мы сделали его специально для наших сотрудников. Почему? Потому что место, где вы проводите больше всего времени, должно быть уютным, понятным и правильным, туда хотелось бы вернуться.

— Это окупается?

— Я лично давно уже проповедую либеральное отношение к сотрудникам, заботу о сотрудниках и, не побоюсь этого слова, партнерское отношение к сотрудникам. И люди платят тебе за это. Тем более наши, русские люди. Они, на мой взгляд, очень благодарные. Они тебе в ответ платят даже больше, чем ты от них ожидаешь. Сегодняшняя конкуренция — это конкуренция людей, конкуренция команд, конкуренция идей. Все могут купить технологии. Мы были просто первые, кто их купил. Помню, я в свое время при создании ТКС-банка выделил $20 млн на покупку банковских компьютерных технологий. Один человек из ОТП Банка мне сказал: "Вау! Этого не может быть! Мы в ОТП на эти технологии всего $3 млн потратили!" Но теперь такие технологии может купить каждый. Но купить людей, сформировать и построить команду — совсем другое дело. Как сказал один мой знакомый, очень трудно сделать, чтобы десять Месси играли в одной команде. Когда есть один Месси, от него легко добиться победы. А когда десять Месси, нужен хороший Жозе Моуриньо сзади, который ими руководит.

— И Моуриньо — это вы?

— На самом деле я совершенный дурак. Но у меня работают порядка ста человек из физтеха и с мехмата. Вообще, у нас в компании триста аналитиков. Такого количества аналитиков нет ни у кого — ни у Сбербанка, думаю, даже у "Яндекса" столько нет. В этом смысле мы круче "Яндекса".

— Триста аналитиков по рынку?

— В том-то и дело, что у нас слово "аналитик" испорчено. У нас считается, что аналитик по рынку — это болтун, который что-то там говорит, выдвигает какие-то гипотезы. На самом деле аналитик — это человек с математическим образованием, который не боится цифр, имеет красный диплом физико-технического института, или мехмата МГУ, или факультета ВМК МГУ, это люди, работающие с огромными массивами информации. Вы по офису прошлись и, наверное, видели: у меня средний возраст — 23 года. Это молодежь, которая просто впечатляет: они работают одним пальцем на мобильном телефоне и другим — на компьютере. И это поколение будущего. И это ответ, почему на рынке розничного кредитования с нами никто не может справиться. Раньше все над нами смеялись, а теперь пытаются копировать. Но они ничего не могут скопировать, потому что не могут понять, в чем суть. А суть — в буденовке.

— В буденовке?

— Не было бы во время Гражданской войны буденовки, разве бы победила бы Красная армия Белую? А буденовку надели — всех победили. И вот этот мой офис — это буденовка.

— Кажется, эта буденовка произвела впечатление и на инвестора. Когда в капитал ТКС-банка вошла компания Horizon Capital, ваш банк был оценен в $1 млрд, а это больше четырех капиталов — так дорого банки продавались только до кризиса. Многие посчитали эту оценку завышенной.

— Я кстати, сам считаю, что оценка очень низкая. На данный момент мы получаем уже куда большие оценки. Но мы договорились, а я человек слова. Мы ударили по рукам в августе, а ведь такие сделки не делаются быстро. Нам три месяца понадобилось на юридическую подготовку. Пока мы ее сделали и пока закрыли сделку 30 октября, уже цена не была актуальна, нам делали лучшие предложения. Тут все просто: такие высокотехнологические компании ценятся в мире на уровне пятнадцати чистых прибылей. Это мировая практика, которая относится и к американским, и к английским, и к южноафриканским, и даже — есть прецедент — к польским компаниям.

Но если по итогам этого года мы заработаем $120 млн чистой прибыли, то берите калькулятор и простейшими вычислениями получайте нашу цену. Продали же мы по оценке восемь чистых прибылей, то есть это был значительный дисконт. Но имелись определенные обстоятельства, почему мы это сделали. Я в общем и целом не жалею, но надо понять, что это достаточно скромная оценка. Мы сделали сейчас road show, инвесторы считают, что если мы будем делать IPO в следующем году в третьем квартале, то нашу цену видят в районе $2-2,5 млрд.

— То есть вы не считаете себя маленьким "пузырем", маленьким "бумом доткомов"?

— Я себя никогда "пузырем" не считал. Я себя всегда считал, с одной стороны, ответственным , а с другой — трезвым предпринимателем. Я, кажется, всегда был даже очень скромным.

— А в чем смысл вашей политики — что вы все время впускаете в капитал банка все новых портфельных, миноритарных инвесторов, так что сделка с Horizon Capital стала уже четвертой сделкой такого рода?

— Продуманной политики как таковой нет. У каждой сделки были свои причины. Goldman Sachs нам был необходим как технологический партнер, а также как партнер для повышения credibility, то есть, попросту, для имени. В этой сделке мы получили супердешевую оценку, Goldman Sachs с тех пор заработал уже 1000%, но нам было важно их имя и важна их финансовая экспертиза. Следующая сделка с Vostok Nafta была, в сущности, вынужденной. Потому что начался кризис, у нас не было фондирования, а эта компания нам его предоставила. Она дала $30 млн, помогла организовать облигационный займ в Швеции на 70 млн евро, и благодаря этому мы, по сути, выжили. Нас бы сейчас не было, если бы не Vostok Nafta. Естественно, за это, по условиям сделки, я им отдал часть акций. Если хотите, каждая сделка — это вынужденная сделка, я ничего не планировал. Дальше появился Baring Vostok. Он тоже был нужен с точки зрения имени и credibility. И мы убедились, что не ошиблись, потому что имя Baring Vostok просто огромно, и оно нам очень помогает. Наличие среди акционеров Baring Vostok — это знак качества. И плюс, конечно, нам нужен капитал. Растущему банку всегда нужен капитал. Я же не могу вкладывать все время свои средства. Я уже устал. Я и так вложил собственных $70 млн в этот банк, я не могу уже больше вкладывать.

— Ну а последняя сделка?

— C Horizon Capital была уже совсем другая история. Была хорошая оценка, и они согласились на то, чтобы купить часть моих акций, то есть я смог вернуть часть вложенных в банк инвестиций. У каждой сделки была своя история.

— Дальнейшие сделки будут?

— Я этого не исключаю и этого не боюсь. У меня сейчас 61%, ну будет у меня 50% — это все равно огромное состояние. У нас в России все поставлено с ног на голову. Дерипаска бегает со своим "Русалом" — у него 48%. Но в мире нормальная компания размером с "Русал" не имеет акционеров, владеющих больше чем 3-5% акций. Это нормально. Только у нас Потанин владеет половиной "Норникеля". А ведь это огромные компании. Но и ТКС со временем станет огромной компанией. Через два-три года она будет стоить три-четыре миллиарда. Ради Бога, пусть у меня будет 20% ТКС-банка. Я буду контролирующим акционером, у бизнеса будет мое имя. Я не комплексую по поводу того, сколько у меня акций — 93% или 51%.

Да, я продаю свои акции, но развиваюсь за счет этих денег, и у меня нет никаких долгов и leverage. Все мои бизнесы финансово устойчивые. Например, мой конкурент, владелец банка "Связной" Максим Ноготков, придерживается обратной точки зрения, он желает владеть 90%+, ну рынок понимает, что там leverage и это "оптика".

— Кажется, сейчас крупные бизнесмены не могут без больших долгов…

— И мы знаем, чем это кончается, мы видели в 2008-2009 гг. падения больших миллиардеров и миллионеров, начиная с Чигиринского и кончая "Мартой". Все были миллиардеры, все покупали самолеты, и где они сейчас? Их имена уже никто не помнит. Поэтому я поступаю ответственно: продаю акции, чтобы владеть тем, чем реально владею. Но зато эти 60% — это реально мой капитал. И мое состояние любой Forbes может легко подсчитать. А как они у других считают… Насчитают — все миллиардеры! Но я-то этих людей знаю. Какие там миллиардеры! Это дутое все. Все в долгах как в шелках. В Forbes пишут: у человека 1 миллиард 200 миллионов! Да, и 700 миллионов у него долги во всех банках. Я в этом случае тогда писал бы размеры состояния — 500 миллионов. А вот если говорить об Олеге Дерипаске, то он, мне кажется, в этом смысле в минусе находится. Если сравнить, чем он владеет и сколько он должен, то там, возможно, и минус. Я, конечно, могу ошибаться, я не высчитывал, но по ощущениям…

— Ваши часто появляющиеся в прессе заявления нередко интерпретируют как желание продать банк…

— Ох, я о себе в прессе иногда такое читаю! "Пять правил жизни Тинькова". Какие пять правил? Я этого вообще в жизни не говорил! И почему пять? У меня их пятьдесят пять, может быть. Никогда у меня не было намерений продавать. Никогда! Но, с другой стороны, вот Стивен Дженнингс говорил: "Могу поклясться, мы не продаем "Ренессанс" — и через две недели продал. Вообще, продаст ли бизнесмен свой бизнес, это риторический вопрос. Это только в 1990-х, когда я продал пельмени "Дарья", меня все жалели. Потому что тогда считалось: продал бизнес — значит, обанкротился. В конце 2000-х все стали говорить, что продажа бизнеса — это успех. Потом многие бизнесмены начали говорить: "Никогда не продам! Это мое!" Чуть ли не на коже наколки делали "не продам бизнес". Я никогда не говорил, что ничего не продам. ТКС-банк — это мой пятый бизнес.

— Так, значит, можете продать?

— Люди очень любят шаблонно мыслить. А я всей своей жизнью доказываю, что надо мыслить нешаблонно. Можно торговать электроникой и начать производить пельмени. Производить пельмени — и сделать ресторан. Сделав ресторан, начать делать пиво. Сделав пиво, начать делать банк. И делая банковский бизнес, заняться онлайн-рекламой и конкурировать с "Яндексом" и с Mail.ru. Не нужно жить в стереотипных парадигмах. Если я пять раз продал, это не значит, что я продам шестой. Зачем мне продавать бизнес, который в следующем году заработает $250 млн чистой прибыли? Что я потом куплю? У нас рентабельность капитала в том году была 85%, в этом году будет 60%, в следующем — 50%. Давайте возьмем скромно — 50% возврата на собственный капитал. Как можно продавать бизнес, который дает 50% возврата на собственный капитал? Куда потом инвестировать? Все бизнесы, которые я знаю, приносят 10-15%, если 20% — так это уже вообще супер! Землю мне, что ли, есть, чтобы доказать, что я не продаю банк? Ну давайте землю поем. Но, с другой стороны, если завтра ко мне придет какой-нибудь Костин и скажет: "Я тебе заплачу пятнадцать чистых прибылей", — шанс, что я ему продам, есть, и он велик. Потому что, если я этого не сделаю, я не бизнесмен, я идиот. Как Дженнингсу в свое время ВТБ предлагал $4 млрд, и он ответил: "Нет, мой банк стоит 10 млрд!" Как Варданяну за "Тройку" JPMorgan в свое время предлагали $2 млрд. Один из них вышел из ситуации более или менее хорошо, а второй совсем прискорбно. Нужно же соизмерять свои амбиции с реальностью. А я одному и второму говорил: "Ребята, вы, что, больные? Продавайте!" Чичваркину, я помню, предлагали миллиард. Он со мною советовался, я ему сказал: "Женя, продавай! Миллиард долларов наличными — это огромные деньги". Он ответил: "Нет, это копейки". И все три кейса закончились плохо. Поэтому, когда дают справедливую цену, — а пятнадцать чистых прибылей это справедливая цена, — наверное, я бы продал за такие деньги.

— И такой покупатель может найтись?

— Я понимаю сегодняшнее состояние рынка, это невозможно сделать в ближайшие пять-шесть лет. Поэтому мы расслабились давно и поставили себе планы до 2017 г. Команду я мотивировал, все получили опционы, кучу бонусов, и мы тут живем 2017-м годом, будем здесь, в банке, праздновать годовщину Октябрьской революции. Западные банки сдулись, их сейчас самих покупать можно. А в российских у большинства нет денег, а у тех трех-четырех банков, у которых деньги есть, у них мышление осталось на пещерном уровне. Русским банкирам хоть кол на голове теши. Но если раньше они говорили, что "Тиньков — это пустышка, а ТКС ничего не стоит", то теперь они на нас смотрят и говорят: "Но все равно что-то не то". Правда, теперь они вынуждены признать наш успех. Недавно я летел с одним топ-менеджером из Номос-банка, он говорит: "Я за 10% от твоей цены второй ТКС построю". Они заложники своих стереотипов. Они думают, что могут за 10% от цены сделать то же самое. Они не понимают, что значит построить бизнес. Они никогда в своей жизни ничего своими руками не построили. Они все это получили, или их поставили управлять, или им дали. Когда они поймут, что значит собрать своими ручками с нуля, они тогда будут это ценить. Есть немногие люди, кто понимает. Например, Михаил Шишханов из БИН-банка, он неглупый человек. И Рустам Тарико, он, наверное, тоже понимает, но у них недостаточно капитала, чтобы нас купить. Сделку просто некому делать.

— Вы сказали, что если продадите, то не знаете, куда эти деньги вкладывать. У нас в стране нет инвестиционных идей? Нет условий для инвестирования?

— Я имел в виду, что нет проектов с таким уровнем рентабельности. Я вижу, что очень сильно развивается Интернет, но я там уже присутствую посредством Tinkoff Digital. И то, в Интернете растут только вполне определенные сегменты — электронная коммерция и реклама. А что еще растет, я не очень вижу. А вообще, идей полно. Когда закончатся инвестиционные идеи в России, они закончатся везде.

— Поговорим об условиях для инвестирования. Вы руководили пятью разными бизнесами. За это время на вас пытались "наехать"? Пробовали вымогать деньги неэкономическими средствами?

— Такого рода вещи последний раз случались на рубеже 2000-х годов. Как это ни странно, но при Путине ничего подобного не происходило, во всяком случае, со мной. Я не знаю, совпадение это или закономерность. Когда читаю об этом в прессе, то просто в шоке. Пишут — какие-то рейдеры, шмейдеры, как будто в мы в параллельных мирах живем. Я этого ничего не наблюдаю, не плачу взятки никому, не вижу никаких рейдеров.

— И не платите "откатов"?

— Не плачу "откатов". А они — в газетах — все платят и платят.

— И у вас не пытались отнять бизнес люди в погонах?

— Никогда. Я их даже в глаза не видел, этих людей в погонах. Я думаю, они понимают, у кого можно отнять бизнес. У нас в Питере был такой Саша Малышев. Это как в Москве Михась. И помню, там воры-домушники лазили в квартиры и приносили ему дань. Они обворуют квартиру, украдут сережки и ему принесут 30 руб. А он даже не знает, кто это такие. Он спрашивает: "Это зачем?" Ему говорят: "Саша, а это доля. Ты же вор в законе!" Это такой воровской менталитет. Он, к сожалению, распространился на все общество. Вот бизнесмены затеяли какой-то бизнес. Значит, нужно кому-то что-то заплатить. И они уже сами ищут, кому бы. И конечно, к ним приходят — и погоны, и не погоны. Но обращу внимание: а почему они ищут? Потому что не состоятельны как предприниматели. Они не умеют конкурировать в реальном бизнесе, да и не хотят конкурировать, вместо этого идут к чиновникам и пытаются купить индульгенцию. Вот вы меня сейчас записываете на два диктофона — Sanyo и Olympus. Если вы пытаетесь их честно продать, вам надо конкурировать, рекламировать, махать, кричать, лучшее место занимать на полках. А можно пойти к чиновнику, дать денег и сказать: "Сделайте закон, чтобы Sanyo нельзя было продавать, а можно было только Olympus".

— То есть имеется особый "коррупциогенный бизнес"?

— Я далеко не апологет Путина, но когда он ответил на письмо Макаревича: "…пусть бизнес посмотрит на себя", то сказал правильную вещь. Потому что вот — бизнесмены пришли к чиновникам и дали. Чиновники, может быть, вообще ничего не ждали. Предприниматели их развратили. Произошло такое "растление малолетних". Чиновники взяли деньги — им эта тема уже стала интересна. Потом чиновника поменяли, закон отменили. И тот бизнесмен, который привык работать в привилегированных условиях, он оказался в луже и начал кричать: "Ой, меня зажали, коррупция, все плохо!" Вот сейчас мы все слышим жалобы Александра Лебедева. Но он сам — производная коррупции, плоть от плоти коррупционной системы. Всю жизнь имел дело с "Газпромом", "Аэрофлотом". А сейчас, когда у него административный ресурс закончился, Вяхирева убрали и прочее, он бегает и кричит, что ему плохо. Это я к чему: вся эта история с коррупцией, со взятками и "откатами" возникает тогда, когда бизнесмены сами ее провоцируют. У них нет таланта конкурировать, строить и мотивировать команды — им проще купить. И вот они сидят: животы вот такие, телки, "мерседесы" и воровской менталитет.

— Но что-то меняется к лучшему?

— Все на места встает. Открываешь "Коммерсантъ": Кехман обанкротился. Открываешь "Ведомости": Стивен Дженнингс продал бизнес. Не буду никого называть поименно, но, видно, постепенно все жулики или дутые величины уходят со сцены. Мы ведь их знаем, кто там небоскребы строил, кто еще что-то делал. Слава Богу, чистка рынка идет. Остаются предприниматели-трудяги, которые с утра до вечера вкалывают, а не такие, которые прилетели, бабла срубили, улетели, или кто зарабатывает на связях с государством. Очень медленно, но Россия становится другой. Я смотрю на молодежь, они уже понимают, что такое конкуренция и что такое предпринимательство. Что действительно успех лежит не в сфере "занести", а в сфере "придумать", в сфере "удовлетворить потребителя", в сфере "предложить новый продукт". Предложить продукт, которого еще нет на рынке, привлечь покупателя, предложить ему дешевле — вот что такое предприниматель!

Олег Тиньков

Год рождения: 1967
Место рождения: Ленинск-Кузнецкий (Кемеровская область)
Образование: три курса Горного инстиута
профессиональный опыт:
С 1992 года Олег Тиньков занимался оптовой торговлей электроникой; сеть магазинов бытовой техники "Техношок", сеть магазинов "MusicШок", студия звукозаписи "ШОК-Рекордз"
С 1997 года организовал выпуск пельменей под брендом "Дарья"
В 2003 году создал пивоваренную компанию "Тинькофф"
С 2006 года возглавляет коммерческий банк "Тинькофф. Кредитные Системы»"
Семейное положение: женат, трое детей
Хобби: велоспорт

Автор: Константин Фрумкин
Иллюстрация Юрий Реука
Источник: журнал Компания

0 0 голоса

Article Rating

Подписаться

авторизуйтесь

Уведомить о

новых последующих комментариях новых ответах на мои комментарии

Label

{} [+]

Имя*

Email*

Веб-сайт

Label

{} [+]

Имя*

Email*

Веб-сайт

0 Комментарий

Межтекстовые Отзывы

Посмотреть все комментарии

Получай новости первым:

Все материалы на сайте Баффетт.РУ носят исключительно информационный характер, не являются офертой и не могут быть восприняты как рекомендации или призыв к действию с нашей стороны. Финансовые рынки несут высокие риски и любые торговые операции должны быть тщательно обдуманы.